Carlo Scarpa. Уникальное интервью

Это интервью было случайно обнаружено на странице сайта Паоло Беттини, профессора архитектуры, преподавателя Венецианского института архитектуры на пенсии, под грифом reprint/inediti, “Репринты-Неизданное”. Среди других материалов внимание привлекло имя Карло Скарпы, гениального итальянского архитектора ХХ века, фигуры неординарной даже при всем богатстве проектной панорамы тех лет.  Его до сих пор называют Inarrivabile, недостижимый. Как оказалось, это было его последнее интервью, которое он дал журналистке Барбаре Радиче у себя дома в Виченце за несколько недель до своего отъезда в Японию, где трагически погиб. Это было в октябре 1978 года. Перечитав этот диалог, показалось, что рассуждает современный человек, если не считать нескольких незначительных нюансов и отсутствия упоминания технологических ноу-хау сегодняшнего дня. Нам было исключительно интересно это читать, надеемся, будет и вам. Предлагаем его текст, впервые переведенный на русский. Еще в этом блоге про Скарпу от 29 июня.  

Качество как парадокс

Карло Скарпа родился в Венеции в 1906 году и погиб в Токио в результате несчастного случая в ноябре прошлого года [интервью 1978]. У него не было архитектурного образования, но он убедительно продемонстрировал качеством своих работ, что в нем и не нуждался.

В то же время он был директором [ректором] Университета архитектуры в Венеции (Istituto Universitario di Architettura di Venezia IUAV), где благодаря своему специфическому подходу приобрел друзей и нажил врагов.

Его работы представляют собой постоянный, почти навязчивый поиск формального совершенства вплоть до почти невидимых деталей. С этой точки зрения можно сказать, что Карло Скарпа видел архитектуру и дизайн как произведение высочайшего ремесленного мастерства. В многочисленных примерах оформления выставок и в его архитектуре каждый элемент разработан и спроектирован с вниманием к материалу, форме и размерам, которые не оставляют абсолютно ничего на волю случая.

Если совершенство – это излишество, напрасная трата, то Скарпа растратил много. В итальянском зале на Биеннале [Венеции] 1968 года была использована ткань, которая задумывалась как общий фон оформления: она была зеленого цвета с тонкой желтой линией, пересекающей ее по горизонтали. Скарпа специально заказал ее исполнение вручную. В его работах качество проявляется как парадокс. По сравнению с панорамой послевоенной итальянской архитектуры Скарпа выделяется тем, что выглядит свободным от образных схем как фашистского монументализма, так и от рационализма Movimento Moderno, интернационального модернизма XX века. Его дизайн автономно развивается на основе внимательного и изысканного восстановления фрагментов древних итальянских и восточных культур, подтверждая тем его абсолютно венецианские корни.

Публикуемое интервью, которое он дал … 31 октября [1978], за несколько дней до отъезда в Японию, застало его в момент интенсивной работы за множеством международных контактов и проектов в фазе запуска. Это его последнее публичное заявление.

Архитектор по законам совершенства

Беседа с Карло Скарпа о детстве, архитектуре, Японии, роскоши, путешествиях и качественных вещах

Барбара Радиче: Скажите, как родилась ваша страсть к архитектуре и дизайну?

Карло Скарпа: Ой, что за вопрос! Это страсть молодого человека, который впервые начинает работать, рожденная кто знает откуда.

Б.Р.: Кажется, вы не защитили диплом архитектора.

К.С.:  Я не архитектор*, но я изучал архитектуру в Академии художеств Венеции как того требовали правила итальянской традиции. Когда я был мальчиком, я очень хорошо рисовал, мне нравилось рисовать левой рукой, и тогда мой отец, учитель начальных классов, с некоторой мелкобуржуазной культурой сказал: пойдешь в Академию. Мне она казалась какой-то странной школой, отличавшейся от других. В то время я жил в Виченце.

Б.Р.: Вы из Виченцы?

К.С.:  Нет. Я стопроцентный венецианец, но моя мать работала [тогда] швеей в Виченце**, и я жил в Виченце с трех до тринадцати лет. Моя страсть к рисованию родилась примерно в 8-9 лет. Потом мы вернулись в Венецию, моя мама умерла в 1919 году, когда мне было 13 лет.

Церемония перед зданием венецианской Академии

Б.Р.:  В школе вы получали хорошие оценки? По каким предметам?

К.С.:  Внимание: я очень хорошо рисовал, но в третьем классе технического лицея, куда меня по ошибке отправил отец, потому что было бы правильным дать мне классическое образование, преподаватель рисования поставил мне 6 [по десятибалльной системе]. Было смешно появляться в Академии с “шестеркой”. Тогда мой отец, обладавший некоторой интуицией, принес в Академию мои детские рисунки, короче, мои домашние рисунки, а не школьные, и профессора Академии отправили меня на 1-й курс вместо подготовительного, и приняли, несмотря на то, что я был на полгода младше положенного.

Б.Р.:  Что о вас говорили преподаватели?

К.С.:  Они считали меня вполне пристойным учеником. О нас, младших, тогда никто особо не заботился.

Б.Р.:  Какие у вас были развлечения, когда вы были тинэйджером?

К.С.:  Что значит тинэйджер?

Б.Р.:  До 20 лет.

К.С.:  А, это так называется? Мне нравилось играть в “билье”, в шарики между базами колонн портика Палаццо Кьерикати [Palazzo Chiericati – ренессансный дворец в Виченце по проекту Андреа Палладио].

Б.Р.:  В шарики?

К.С.:  Да, в шарики. Были терракотовые шарики с одним стеклянным из бутылки с содовой. Вы бы сказали Schweppes.

Карло - двадцатилетний студент Академии

Б.Р.:  Что было вашим главным стремлением в те дни?

К.С.:  Я действительно не думал об архитектуре, я думал об Академии, художественной школе, где можно вырасти в художника. Я представлял: может быть, я буду живописцем, или каким угодно художником. Я сразу же увлекся архитектурным рисунком и живописью, в то же время я и знать не хотел о скульптуре. Мне совершенно не нравилось пачкать руки в глине.

Б.Р.:  Каким был ваш первый успех, первое достижение?

К.С.:  Не шучу, но совершенно точно, я был лучшим учеником Специальной архитектурной школы. Я даже делал проекты для своих коллег, так узнавал еще больше. Что до знаний ... что вы хотите, чтобы нам там такого особого преподали? Но все же я с большой любовью вспоминаю своего профессора архитектуры Гвидо Чирилли [Guido Cirilli] ***. Я был его любимым учеником.

Б.Р.: Кто или что больше всего на вас повлияло?  

К.С.: В Академии мы в основном были нацелены на изучение классического итальянского наследия. Однажды в школе я был потрясен, увидев греческую статую. У меня как будто что-то вспыхнуло в голове, какие-то вопросы, какие-то ценности, которых я раньше не понимал. Но я хочу вспомнить об огромном влиянии, которое оказал на меня в течение нескольких эпизодов, нескольких дней общения один датский живописец, сын скульптора, аматор, который помог мне понять, что было нового и отличного в современной культуре в тот момент. Конечно, не наши школьные учителя, которых мы считали современными, но они такими не были. Я вспоминаю его с большой любовью. Его звали Моргенс Брандструг [Morgens Brandstrug].

Б.Р.: Как вы познакомились?

К.С.: Я писал этюд на Дзаттере [Zattere квартал Венеции напротив острова Джудекка рядом с Академией], он шел мимо, остановился и сказал: “Неплохо”. Он был красивым, высоким, блондином. Бедняга! Он был первым, кто помог мне кое-что понять в искусстве. Затем, как только она вышла, я подарил себе книгу Ле Корбюзье «Vers une architecture» [Об архитектуре], которая тоже стала великим откровением.

Венецианский сестьере (квартал) Zattere на открытке начала ХХ века

Б.Р.: Было у вас в мальчишеские годы какое-то особое желание, кем стать, когда вырастете?

К.С.: Нет. Может, я уже в школе все знал про себя, но никогда не думал ни о чем, кроме Академии.

Б.Р.: Вы интересовались политикой?

К.С.: Нет. У меня был младший приятель, который всячески тянул меня вступить в фашистскую партию, но я сказал “нет”, потому что мне это действовало на нервы. Не то чтобы я много понимал, но я не любил фашистов. Это были первые фашисты, так называемые “из дерзких”, которые ругались, как турки и я, происходивший из интеллигентной семьи, находил их вульгарными. Мне вся их структура казалась смехотворной. Потом, когда пришел Муссолини, он показался еще более нелепым. Прежде всего потому, что его звали Бенито [звучит как уменьшительное от хороший], да еще и Муссолини; потому что на венецианском диалекте, особенно между Венецией и Виченцей, mussolini – это такие мошки. Даже если посмотреть на вещи, случившиеся позднее, Муссолини никогда не казался мне таким ненавистным, как тогда. Но вообще я всегда был оторван от политики.

Замена "австрийского" моста перед Академией на арочный однопролетный в годы Муссолини, 1933. Архив Tomaso Filippi

Б.Р.:  Как вы думаете, для чего нужна архитектура?

К.С.: Что за вопрос?! Не могу же я вам сказать, что она служит для того, чтобы дать укрытие человеку. Ценности, открытые в последние десятилетия, не имеют ровно ничего общего с нужностью или не нужностью. Она нужна, обязательна нужна, и она создается. Искусства ... Я не очень умею говорить.

Б.Р.:  Мне кажется, очень хорошо умеете.

К.С.:  Тогда это неправильно заданный вопрос. Само собой разумеется, что она нужна.

Б.Р.:  Мне кажется, вы очень любите Японию и японскую архитектуру.

К.С.:  Да, на меня очень влияет Япония, не только потому, что я там побывал, но и потому, что еще до того, как я туда попал, меня восхищала их сущностная простота и, прежде всего, абсолютное доминирование хорошего вкуса. То, что мы здесь называем хорошим вкусом, у них просто повсюду. Это вкус не утонченный, а бедный, не совсем крестьянский, но почти. Да, они много смотрели на Китай, но в своих личных достоинствах японский вкус более сущностный и невероятной чистоты.

Японский минимализм в проектах Скарпы. Фасад Галереи Negozio Gavina в Болонье. Фото: Paolo Monti

Почти дзен элементы в саду палаццо Querini Stampalia в Венеции. Тут и ниже

Экстерьер капеллы при Гробнице Брион. Фото: ©Lorenzo Leone

Б.Р.:  Вы узнали Японию напрямую или через Ф.Л. Райта?

К.С.:  Нет-нет, по книгам, которые я покупал, а потом и поехал туда. Но я не считаю [творчество] Райта восточным. Он отправился туда строить отель Imperiale, потому что японцы поняли, что в его архитектуре чувствуется вкус семьи, например, в тех домах, которые он называл “дома в прериях”. И потом, тогда, возможно, в Японии еще не было своих высококлассных архитекторов, по крайней мере западного типа.

Б.Р.:  А вы не думаете, что на Райта повлияла Япония? В Калифорнии очень сильно влияние восточной культуры.  

К.С.:  Да, это правда, вполне возможно, что повлияла, он ведь и Лао-Цзы цитировал.

С неразлучной сигаретой. 1954

Б.Р.:  На вас повлияла также и исламская культура?  

К.С.:  Вот, да, конечно, я же византиец. Я родился рядом с церковью Сан-Марко, поэтому любил весь этот византизм, и как следствие, и исламизм. Я считаю их дома красивыми, а потом Венеция ... на самом деле, я никогда не чувствовал, что Палладио хорошо сочетается с нашими городами, даже если я глубоко уважаю итальянский Ренессанс. Парадоксально, но хочется сказать, что Венеция – город, который может принять все самое современное. Он асимметричный: высокий, низкий, кривой, прямой; у него нет симметрии, которую мы видим уже в Тоскане. Тот же арабский дом сделан как Венеция ... вы проходите через очень узкие коридоры, и вдруг появляется это благостное сочетание воды и пространства.

Вход в IUAV Istituto Universitario di Architettura di Venezia по проекту Скарпы в годы его ректорства

Б.Р.:  Вы какое-то время были деканом архитектурного факультета в Венеции. Вы с радостью приняли эту должность?

К.С.:  Это называют ректором, а не деканом, ректором Института. Я им стал из желания небольшой личной мести моим венецианским друзьям или врагам. Это история, связанная с моими [судебными] процессами, старыми и прошедшими. Все из-за того, что у меня нет диплома архитектора. Поэтому я сказал: вы хотите увидеть, что я могу быть еще и ректором Института? Хотя я очень хорошо знал, что не подхожу на роль ректора, я не организатор.

Вид входа со двора: требование к проекту было использовать старинный мраморный портал, Скарпа положил его горизонтально

Б.Р.:  Что вы пытались сделать, пока находились на должности?

К.С.:  Я пытался понять, сможем ли мы навести порядок, а потом ничего… То, что я делал, студенты разбирали. Им нужен был хороший читальный зал, и я его организовал. В тот же день, когда его открыли, они уже хотели сделать там актовый зал. Поскольку там было мало места, я сказал, что они могут собираться в другом месте. Потом они все разобрали.

Б.Р.:  Как долго вы были в этой роли?

К.С.:  Два с половиной года. Потом я уволился.

Б.Р.:  Вы всегда создавали очень дорогие объекты...

К.С.:  Ничего подобного. Во времена фашизма я сделал одну работу, которая, как я надеялся, приведет к другим заказам, но вместо этого меня косвенно бойкотировали, потому что это шло вразрез со вкусами того времени, которые я пытался изменить. В 1935 году я сделал одну реставрацию в Венеции. Я сказал себе: ну, если удастся, работы будет больше. Мараини и Вольпи [скульптор Антонио Мараини, граф Джузеппе Вольпи ди Мизурата, президент Биеннале Венеции при фашизме] пришли это посмотреть и показали большой палец вниз. Так я снова вернулся к работе на Venini. Что мне было делать? [Venini знаменитая марка муранского стекла, где с 26 лет Скарпа был арт-директором]. 

Вазы Карло Скарпа для Venini, созданные между 1936 и 1942 годами

Б.Р.:  А если бы вам заказали разработать что-то для UPIM, вы бы согласились? [UPIM популярная торговая сеть в Италии средних и низких цен]

К.С.:  Нет. Для UPIM? Хотя почему нет? Это зависит. Дело не в том, что я делаю дорогие вещи. Если я разработал дизайн каких-то серебряных столовых приборов ... или если сделал некоторые детали, которые, по-видимому, относительно дорогие, потому что сложны в изготовлении ... но это все равно, что купить галстук высокого качества, надеть [особенное] кольцо на палец.

Б.Р.:  Так как насчет UPIM?

К.С.:  Не знаю, они ко мне не обращались. Да, я понимаю ваш вопрос: вы намекаете, что я хотел бы создавать только рафинированные вещи, кстати, какое ужасное прилагательное, надо отказаться от него... Вы не можете опуститься ниже определенного качества.

О деталях: знак при входе и ниже логотип. За проект шоурума Olivetti на площади Сан Марко Скарпа в 1956 году получил премию 

Б.Р.:  Как вы думаете, кто сегодня самый великий из ныне живущих архитекторов?

К.С.:  Я бы сказал, что все великие в могиле. Если вы послушаете современную итальянскую школу, кто-то говорит: “Стирлинг”, возможно, кто-то думает о Мейере.

Б.Р.:  А вы что скажете?

К.С.:  Мне кажется, что последний великий из умерших Льюис Кан.

Карло Скарпа и Льюис Кан. Фото: multiples estrategias de arquitectura

Б.Р.:  Назовите достойную фигуру итальянского архитектора?

Б.Р.:  Вы провоцируете меня вашими вопросами!

Б.Р.:   Вы вполне можете сказать, что не знаете.

К.С.:  Да, не знаю, никогда об этом не задумывался.

Б.Р.:  Кто величайший архитектор ХХ века?

К.С.:  Почему вы задаете вопросы такого типа? Я бы мог сказать, что величайший архитектор века… нет, этого нельзя сказать, нет ответа. Можно сказать, Ле Корбюзье. Кто-то другой сказал бы: “Но нет, ради всего святого, это Ф.Л.Райт”. Я считаю Гауди человеком великого гения, но, возможно, я не могу сказать, что он величайший и так далее… К тому же, он все-таки больше принадлежит к XIX веку.

Б.Р.:  Какой архитектор прошлого вам особенно интересен?

К.С.:  Я бы сказал Брунеллески, он почти греческий провидец. Но мой любимый художник на всех уровнях – Донателло. Он бы смог создавать прекрасную архитектуру.

Б.Р.:  Почему Донателло?

К.С.:  Потому что Донателло умеет все, и все, что он делает, он делает идеально. Он самый выдающийся из итальянцев. Я называю его Сан-Донателло. Я поместил его на Олимпе, в раю моих святых.

Б.Р.:  Какой памятник прошлого вы любите больше всего?

К.С.:  Ну, наконец-то! Я хотел бы иметь студию в небольшом храме Ники Аптерос на Акрополе.

Храм Ники Аптерос (Бескрылой) на Акрополе на открытке 70-х годов

Б.Р.:  Как вы думаете, что будет с архитекторами? Они будут нужны? Исчезнут?

К.С.:  Я думаю, что при тех усилиях, которые направлены на понимание этого современного мира, все должно быть в порядке. Должно быть лучшее будущее. Мне даже кажется, что есть достойные молодые люди, и если их нет сейчас, в этот момент, то они будут через несколько поколений.

Б.Р.:  Часто ли вам возражали коллеги-архитекторы?

К.С.:  Я никогда не противопоставлял себя.

Б.Р.:  А как насчет всех процессов, которые у вас были?

К.С.:  Это все полная ерунда. Единственное, что меня разозлило, так это когда однажды в их жалобе прозвучала фраза “он даже позволяет себе читать лекции по архитектуре”. Даже какой-то враждебно настроенный журналист не позволит себе сказать эту чушь. Тогда претор, который присутствовал при чтении этого, когда я начал смеяться, сказал мне: “Подсудимый Скарпа, сдерживайте себя!” В тот момент я выразил все свое презрение и к претору, но все равно продолжил улыбаться.

Б.Р.:  Вам нравятся party, вечеринки?

К.С.:  Я к ним безразличен. Нет, я хожу на них. Я люблю поесть и выпить, поэтому на вечеринках, если есть икра, предпочитаю ее поленте и фасоли.

Б.Р.:  Вы смотрите телевизор?

К.С.:  Да, довольно много. Вечером для своего рода расслабления. Особенно мне нравятся вестерны.

Б.Р.:  Вы часто ходите в кино?

К.С.:  В кинотеатры нет. Много ходил в молодости, когда мы жили в Венеции, сейчас мы ведем изолированную жизнь, здесь в Виченце*.

Б.Р.:  Какая ваша любимая актриса?

К.С.:  Мэрилин Монро. У меня есть фотография Мэрилин, которую мне подарил один друг, должно быть сделанную Аведоном, только одна голова со светлыми волосами. Это действительно образ рождения Венеры. В кабинете этого друга она висела высоко на стене, и я брал стул и целовал ее. Наконец-то мне это удалось.

Б.Р.:  Вы что-нибудь коллекционируете?

К.С.:  Нет, только ловушки, потому что они дешевые, а у меня нет денег. Если есть деньги, я покупаю книги. Я также равнодушен к коллекционированию произведений искусства. Проведя столько Биеннале, возможно, я мог бы иметь нечто большее. У меня есть только несколько подарков от друзей, которым не откажешь.

Набросок дизайна стола проректора Университета Cà Foscari в Венеции

Б.Р.:  Вам нравится путешествовать?

К.С.:  Да.

Б.Р.:  На чем?

К.С.:  На Rolls Royce, на котором я ездил в Испанию несколько дней назад. Замечательное путешествие.

Б.Р.:  Где вы предпочитаете путешествовать?

К.С.:  В каком смысле?

Б.Р.:  На северном полюсе или на экваторе?

К.С.:  Хотелось бы понемногу увидеть весь мир, но больше всего мне интересно посещать культурные места, музеи и подобное. Еще мне очень хотелось бы увидеть пустыню, потому что она похожа на море. Потому что мне нравится горизонтальность.

Новое крыло Гипсотеки Кановы в Поссаньо. Про этот свой проект Скарпа сказал: "Я хотел вырезать голубизну неба".

Б.Р.:  Какая культура прошлого вам интересна больше всего?

К.С.:  Греция. 

Б.Р.:  Нет ли чего-то чуть более экзотического?

К.С.:  Моя культура находится между Византией и Грецией. Я могу понять тех, кто говорит: “Если бы ты познакомился с Индией!” Но я видел фото из Катманду, и должен вам сказать, если бы я там оказался, был бы дезориентирован. Камбоджа мне понравилась некоторыми своими памятниками. Но потом я понял – то, что я видел, происходило с 1100 по 1200 годы, в то же самое время в Милане уже был Святой Амвросий. Поэтому я сказал себе: Камбодже на вид 5000 лет, так что это за культура?

Проект главного органа для венецианской церкви Dei Frari, нереализованный

Б.Р.:  Вы верите в жизнь после смерти?

К.С.:  Да, одна из обычных загадок тех, кто потерял веру и больше не знает, чем себя поддержать. Но я думаю, что существует своего рода трансцендентная загробная жизнь, даже если я не пытаюсь ее себе представить.

Б.Р.:  Что вы думаете о внеземных путешествиях?

К.С.:  Да, я хотел полететь на Луну, но мне сказали, что я не подхожу.

Б.Р.:  Вы интересуетесь научной фантастикой?

К.С.:  Абсолютно нет.

Б.Р.:  Каким вы видите будущее в следующие 500 лет?

К.С.:  Что вы хотите, чтобы я понимал в этих вещах? Я ничего не вижу. Я просто надеюсь, что завтра будет такая же хорошая погода, как сегодня. Мне нравится настоящее.

Дворик скульптур - маленький шедевр Скарпы в Центральном павильоне Биеннале Венеции

Б.Р.:  Думаете ли вы, что мир может измениться, что его можно спасти?

К.С.:  Да, он станет лучше, но на это уйдет еще много времени, нам всем нужно решиться говорить на одном языке. Но я оптимист в этом отношении.

Б.Р.:  Вы любите работать?

К.С.:  Да, в хорошую погоду.

Б.Р.:  Что вы думаете о свободе женщин? [Закон о разводе был принят в Италии только в 1970 году].

К.С.:  Думаю, что это нормально. На самом деле, думаю, я был бы настоящим ... как это зовется?

Б.Р.:  Феминистка.

К.С.:  Верно, я феминист. Единственное исключение я сделал бы для женщин-архитекторов.

Б.Р.:  Как так!?

К.С.:  Потому что у них нет понимания смысла тяжести, чувства веса материи** [в оригинале senso del grave].

Галерист Дино Гавина, Карло Скарпа и молодая японская художница Марийо Йаги в загородном доме Гавины. 1973

Б.Р.:  Вы много читаете?

К.С.:  Да, достаточно много.

Б.Р.:  Что вы читаете?

К.С.:  Те многие книги, которые я не смог прочитать в юности, классические, но также и научно-популярную литературу.

Б.Р.:  Какие ваши любимые авторы?

К.С.:  Знаете, великие мастера мира всегда одни и те же, но я, например, безмерно люблю Леопарди и часто читаю его [Джакомо Леопарди, итальянский поэт-романтик начала XIX в., почти совпадает по датам жизни с Пушкиным].

Б.Р.:  Какие журналы вы читаете?

К.С.:  Я не подписан ни на один журнал***. Я был бы счастлив получать литературные журналы, но не знаю, какие выбрать. Так что я ни на чем и не остановился.

Б.Р.:  Как вы думаете, есть ли рецепт успеха?

К.С.:  Скорее всего, будь я красивым, я бы добился успеха.

Б.Р.:  Что вы думаете о современном искусстве?

К.С.:  Это целый мир, и я не особо задумывался об этом. Мне больше ничего не нравится. Можно ли сказать, что это все некие каламбуры­? Типа шутки, но по-французски calembours имеет и несколько другой смысл. Если бы я был художником, я был бы натуралистом, реалистом. В искусстве были не только Сезанн или Ван Гог. Если хотите, я думаю, что все еще можно рассказывать реальность или интерпретировать ее, как сегодня говорят.

Гробница Брион в Сан Вито Альтиволи - один из последних завешенных проектов Скарпы

Б.Р.:  Почему вы не хотели, чтобы фотографировали гробницу Брион?

К.С.:  Наоборот, к сожалению, ее начали фотографировать слишком рано, когда она еще не была закончена.

Б.Р.:  Но это никогда не заканчивалось [1970-1978].

К.С.:  Там было так много деталей, которые я откладывал, в том числе потому, что они не получались. Это чистое произведение лирико-сентиментальной ценности, если хотите, гедонистического толка. Я хотел показать насколько светлым и деликатным может быть кладбище.

Б.Р.:  Сейчас все закончено?

К.С.:  Сейчас да.

Б.Р.:  Вы довольны этой работой?

К.С.:  Да, в полной мере. Это единственная работа, которую я с удовольствием проведываю.

Капелла при Гробнице Брион. Фото: ©Lorenzo Leone

Б.Р.:  Сколько стоила Гробница Брион? Говорили об очень высоких цифрах.

К.С.:  Кто-то даже говорил о миллиардах. Но все это стоило около 200 миллионов [итальянских лир, немного больше 100 тыс. Евро].

Б.Р.:  Теперь в Венеции вам дадут диплом архитектора honoris causa, за заслуги. Вы довольны?

К.С.:  Да, вполне, но не по практическим соображениям, как это было бы, если бы мне его дали, когда я в нем нуждался. Теперь я принимаю это и, кажется, даже счастлив, что они дали мне его в подтверждение признания моих успехов.

Б.Р.:  Есть ли что-нибудь, о чем вы сожалеете?

К.С.:  Так много всего, если на то пошло.

Б.Р.:  Например?

К.С.:  Я сожалею, что не пытался настоять на занятиях живописью, которая мне так нравилась. То и дело говорю себе: сейчас выйду на пенсию и снова буду писать.

Примечания

* В Италии архитектором считается только тот, независимо от того, практикует он потом свою профессию или нет, кто фактически защитил диплом в профильном вузе и зарегистрировался в соответствующем профессиональном национальном Реестре Albo: без этого специалист не может подписать ни один свой проект. Диплом laurea honoris causa, За заслуги, был присужден Карло Скарпе в 1978 году, но получить его он уже не успел. Сам диплом вручили его семье в 1983 году, спустя 5 лет после кончины Мастера.

** В Виченце семья Скарпа жила с 1908 по 1919 год, там мать Карло Эмма Новелло руководила своим модным ателье по пошиву женской одежды. Мальчиком Карло иногда рисовал по просьбе матери некоторые модели.

*** После защиты диплома Гвидо Чирилли пригласил молодого Карло работать в его студии и стать его ассистентом на курсе, который он вел с 1926 по 1929 год в недавно созданной Высшей школе архитектуры в Венеции.

* В период с 1972 года до момента гибели 28 ноября 1978 года в Японии в результате несчастного случая, Карло Скарпа с женой Онориной (Нини) Лаццари вернулся жить в Виченцу, при экс-конюшне ренессансной виллы Valmarana ai Nani.  

** Il senso del grave. Ощущение тяжести, веса материи. Одно из любимых определений Скарпы, которое он часто использовал в своих лекциях. В Lectio Magistralis под названием "Arredare" (Обставлять) 18 марта 1964 г. Карло Скарпа сказал: “…ощущение пространства дается не живописными инструментами, а всегда физическими явлениями, то есть материей, ощущением тяжести (senso del grave), весом стен”. Пусть не обижаются на Скарпу современные женщины-архитекторы – стоит только представить, сколько всего изменилось за 40 лет! Какой скачок сделали в мире проекта именно женщины. А может, как раз предполагаемое отсутствие этого “чувства тяжести” у Захи Хадид, дало нам первую женщину призера Премии Притцкера, а миру – ее невероятную архитектуру? Да и у призеров престижной архитектурной Премии этого года из дублинской студии Grafton Architects женщин-архитекторов Ивон Фаррел и Шилли МакНамара с чувством "веса материи" в их проектах все обстоит прекрасно. Живи Скарпа сейчас, он наверняка изменил бы свое мнение о женщине в архитектуре.

*** Библиотека Карло Скарпы (в частной собственности), собранная с 1920-х годов достигает 4052 томов по искусству, архитектуре, литературе, философии, эстетике, истории, поэзии и 184 серии периодических изданий. Рукописные аннотации и заметки Скарпы, которые можно обнаружить во многих текстах, раскрывают практическую роль этой коллекции для маэстро.

Интервью La qualità come paradosso. Barbara Radice с небольшими сокращениями приводится по сайту Progettisti si diventa by Paolo Bettini, перевод Анны Коломиец. Оно выходило в печати в журнале Modo, 16, 1979, с. 19-21.   

Цитата Lectio Magistralis Скарпы по сайту Negozio Olivetti. Часть фактов в примечаниях и уточнений внутри интервью приведены по Enciclopedia Dizionario Biografico Treccani.

Первое фото Guido Pietropoli, на нем Карло Скарпа во дворе виллы Il Palazzetto в Монселиче его друга и компаньона в многих поездках Альдо Бузинаро.
Второе фото - надгробие Карло Скарпы у стен Гробницы Брион как он завещал, третье - Гробница Брион.
Фото: Anna Kolomiyets, указано по месту, из открытого доступа или источник неизвестен.

Понравилось, поделитесь