Caravaggio: загадки полотен и жизни. Новые открытия

Микеланджело Меризи. Не особо посвященные в темы истории искусства возможно и не знают, что речь идет об одном из самых выдающихся художников всех времен, известного миру как Караваджо, по названию небольшого городка под Миланом, где он родился 29 сентября 1571 года – в день архангела Михаила, имя которого и было дано мальчику при крещении, с надеждой на его покровительство. Мало кто из живописцев так сильно и так длительно влиял на художественные вкусы своего времени. Как нет и другого примера в истории искусства, когда последователям был бы дан свой особый термин, как и стилю: караваджески и караваджизм. И немного найдется аналогов (разве что Ван Гог в новые времена), когда за сравнительно короткий отрезок времени – всего 15 лет творческой активности – мастер создал бы такое количество шедевров, вызвавших настоящий переворот в искусстве. Многие загадки его короткой и бурной жизни, тайны творческих приемов открываются только сейчас. Первые благодаря настойчивым поискам ученых в старинных архивах и анализу документов, вторые – с помощью новейших современных технологий и диагностики, очень похожих на те, что используют в криминалистике. Вместе они помогают по крупицам восстановить жизнь гения по имени Michelangelo Merisi da Caravaggio.

В Милане, городе где художник родился и прожил до двадцати с небольшим лет, в течение полугода проходила выставка, которая открылась в день его рождения в 2017 году и только что закончилась в Palazzo Reale. И вызвала немалый ажиотаж у посетителей, с долгими очередями жаждущих ее увидеть и продлением на неделю времени ее работы.

“Dentro Caravaggio” (“Внутри Караваджо”) – это двадцать известнейших полотен разных периодов, от первого римского до последних картин, исторические документы, обнаруженные группой ученых в Государственном архиве Рима и Сиены, особенно недавняя находка молодого историка Риккардо Гандольфи (Riccardo Gandolfi), пролившие свет на многочисленные личные, человеческие, и художнические события в биографии маэстро и глубоко изменившие хронологию его ранних римских работ. Но, так бывает, раскрыв одни факты, эти находки создали таинственные пустоты на других отрезках жизни Караваджо, иногда длиной в годы. Совсем не задокументированными оказались четыре года после окончания ученичества Микеланджело в миланской боттеге маэстро Simone Peterzano, ученика Тициана (до 1588 года) и до его упоминания в нотариальных актах 1592 года в Милане же. Так же остается загадкой и точный год, когда он покинул Милан и прибыл в Рим – это еще 4 года, до его первого упоминания уже в римских документах – впервые в период великого поста 1596 года. Четыре и четыре – это восемь лет, когда полный сил двадцатилетний живописец совершенно выпал из хронологического контекста, явившись миру вдруг уже состоявшимся мастером в своих ранних римских работах.

Здесь будет рассказ скорее не о громких и хорошо известных фактах биографии Караваджо, описанных историками и романистами, а о тех, во многом сенсационных, которые были обнаружены благодаря усилиям многих исследователей, историков и реставраторов, с 2009 и до прошлого года. Вплоть до важнейшей итоговой научной конференции мировых специалистов по Караваджо 1 марта 2017 года в Римском университете La Sapienza – все эти ценные материалы и легли в основу миланской выставки, чтобы сделать их доступными для широкой публики.

Enfant terrible

Благодаря недавним архивным находкам, похоже, еще раз подтвердилась причина, или одна из причин (?), почему молодой Меризи покинул Милан, на тот момент среди самых богатых и процветающих городов Севера Италии, суливших одаренному живописцу интересные и перспективные заказы. Как пишет его вновь обнаруженный историком Гандольфи биограф Гаспаре Челио (Gaspare Celio) в своем манускрипте 1614 года “Жизни художников”*, совсем еще  юный Микеланджело вынужден был покинуть Милан (бежать?) после пренеприятнейшего события – якобы убийства своего приятеля в результате нелепой ссоры (по одним источникам в Рим, по другим, менее вероятным – в Венецию). В ту эпоху, когда Италия представляла собой пестрый ковер независимых герцогств, республик и принципатов, для спасения от суда и приговора было достаточно выехать в соседнее государство. Поскольку факт убийства не был до сих пор подтвержден ни одним документом из архивов Милана (несмотря на активные поиски), вполне может быть, что Челио, не симпатизировавший нашему герою, мог добавить от себя эту историю, основываясь на известном факте о невозможном характере и опасной вспыльчивости Меризи. Эпизод, позже просто повторенный другими его более поздними биографами. Возможно, архивы еще откроют завесу тайны над этим темным моментом юных лет художника.

Мальчик, укушенный ящерицей (ок.1596-97, Fondazione di Studi di Storia dell’Arte Roberto Longhi, Флоенция). Один из ранних шедевров мастера

С другой стороны (по мнению Alessandro Zuccari), кажется маловероятным, что такой существенный факт из жизни Меризи не потянул за собой шлейф сплетен из Милана в Рим, и не бросил тень на первые годы его пребывания в Вечном городе. Как произошло позднее, после ссоры на поле для игры в мяч и убийства Ranuccio Tomassoni 28 мая 1606 года, заставившем художника спешно бежать из Рима – несколько месяцев он скрывался в провинции, в замке герцогов Колонна, а потом начались его скитания между Неаполем, Мальтой, Сицилией – вплоть до финальной трагедии, смерти в Porto Ercole спустя четыре года, 18 июля 1610.

Отдых по пути в Египет (1596, © Galleria Doria Pamphilj, Рим). Одна из редких картин Караваджо, изображающая пейзаж

Всё это будет потом. А пока очевидно, что независимо от достоверности факта миланского преступления, Микеланджело, по мнению некоторых биографов (G.Mancini), все же имел в Милане проблемы с местной гвардией, и из-за ужасного характера попадал в переделки, вплоть до заключения в тюрьму, откуда его доставали благодаря родственникам и участию его извечной покровительницы Костанцы Колонна, маркизы де Караваджо. Некоторые даже выдвигают спорные гипотезы, что таинственный свет в его картинах, льющийся сверху или сбоку на фигуры, погруженные во мрак – это живое воспоминание личного наблюдения из тюремной камеры, в те времена грязной дыры с ужасающими условиями содержания, часто во мраке и погребной сырости подземелья, с единственным источником света – факелом надсмотрщика, приносившего воду и похлебку арестованным.

Гадалка (La buona ventura, 1597). Из раннего римского периода мастера, когда от еще использовал светлую грунтовку с темным рисунком

Из рукописи Гаспаре Челио всплывают новые детали, дополняющие портрет Караваджо в римский период, сходные во многом со свидетельствами других биографов: он настойчиво повторяет почти анекдотические эпизоды, говорящие о сумасбродстве художника. Как-будто в унисон другому автору, современнику и личному знакомцу Меризи, фламандцу Ван Мандеру, тоже процитированному на выставке.

“Есть такой Микеланджело да Караваджо, который в Риме делает вещи значительные […] Сейчас он некая смесь зерна и половы; и впрямь, он не посвящает всего себя [работе в] студии, но когда поработает пару недель, идет в загул на месяц-два, со шпагой на боку и слугой, который бежит сзади, и так от одной игры в мяч до другой, он очень склонен к дуэлям и ссорам, так что редко когда его можно застать”. Karel Van Mander, фламандский художник, первый биограф Караваджо

Для цельности картинки: у других биографов (Pietro Longhi) находим еще, что Микеланджело часто брал с собой на такие прогулки и любимого пса, дворнягу по кличке Cornacchia (Ворон), которого он увековечил в виде трехглавого Цербера на фреске маслом в палаццо Ludovisi, на сводах “distilleria” –  тайного алхимического кабинета кардинала Del Monte (ок. 1597-1600).

Зритель перед картиной "Мадонна пилигримов" из римской церкви Sant'Agostino  (1604-1606)

Неожиданно закончившаяся бедность и появление высокого покровителя кардинала Del Monte на какое-то время приостановили беспорядочный, богемный образ жизни Караваджо, но очень скоро характер и буйный темперамент взяли свое, и только вмешательство сановных клиентов художника спасало его от тюрьмы, итога дневных и ночных похождений, карточной игры, возлияний в трактирах, скандальных провокационных выходок и драк, часто с использованием оружия, постоянным участником которых он оказывался. Странным образом все эти противоречия “беспокойного гения” Караваджо сделали его невероятно популярным сегодня, благодаря повторному его открытию для мира известным ученым-искусствоведом Roberto Longhi –  в начале ХХ века, после пары столетий почти полного забвения. Интересно привести в связи с этим цитату из интервью с Rosella Vodret:

“Караваджо оказывает уникальное действие на публику. Вероятно, только Микеланджело Буонарроти можно сравнить по типу непосредственного воздействия, которое испытывает ценитель искусства. Это создает почти алхимию, подобную влюбленности, в тех людях, которые смотрят на произведения Караваджо; возможно, именно так можно объяснить тот сумасшедший ажиотаж, который вызывают его работы, достаточно посмотреть на очереди… Понятно, что его история [жизни] тоже помогает раздуванию мифа о нем – проклятый художник, проблемная личность, но как он современен в своем беспокойстве”.

*** 

“Именно с картин Караваджо начинается современная живопись”.

André Berne-Joffroy, историк искусства, исследователь жизни Караваджо

Рождение новой живописи

Вернемся ко второй важной составляющей миланской выставки – это итог многолетних исследований с помощью всех традиционных и инновационных методов. Как инструменты технического анализа тут использовался весь спектр электромагнитного излучения: как видимый для человеческого глаза (макрофото, микрофото, фото в боковом свете к живописной поверхности), так и невидимое (рентгеновское, инфракрасное и ультрафиолетовое излучение) и химико-физические методы для анализа пигментов полотен Караваджо. Это помогло ученым и реставраторам понять некоторые секреты его живописной техники и того, как она менялась по мере творческого взросления художника. Эта часть была представлена – впервые в истории выставок мастера – в виде дисплеев с оригинальной графикой, подробно описывающих результаты анализа и выводы, к которым пришли исследователи, отсюда и совсем не фигуральное название выставки “внутри Караваджо”. Итоги оказались революционными и помогли пересмотреть многие общие места и заблуждения в отношении Караваджо как живописца.  

“Так обнаружились некоторые постоянные элементы в технике исполнения Караваджо, но также всплыли неожиданные и до сих пор неизвестные детали: в слоях живописи была найдена серия скрытых образов. Более того, был развенчан миф о том, что Караваджо никогда не делал подготовительных рисунков – так были выявлены следы рисунка по светлой грунтовке в его ранних работах”. 
Rossella Vodret, куратор выставки “Внутри Караваджо”

Житие Святого Матфея. Cappella Contarelli in San Luigi dei Francesi, Рим (1600)

Радикальное изменение в технике Караваджо произошло в 1600 году, когда ему были заказаны три больших холста для Капеллы Контарелли в церкви Сан Луиджи Французов (Cappella Contarelli in San Luigi dei Francesi): первый его публичный заказ после прибытия в Рим, который он подписал 23 июля 1599 года, вероятно не без участия его нового покровителя кардинала Francesco Del Monte, который давал ему кров и заказы примерно с июля 1597 года. Мастеру был выделен всего один год, чтобы завершить триптих, посвященный истории жития Святого Матфея, и предложена невиданная по тем временам оплата: 400 скудо. Можно только представить, чем была эта сумма для двадцативосьмилетнего художника, привыкшего делать копии и писать по “две головы святых” в день за гроши в чужой мастерской, как, по подтверждению разных его биографов, происходило в первые, очень бедные римские годы в боттеге Cavalier D’Arpino или некоего местного мастера и торговца картинами мессира Lorenzo Ciciliano. Шедевр с великолепной психологической “режиссурой”, отличавшей все творчество Караваджо, представленный по окончании оговоренного срока, стал фундаментальным поворотным моментом в карьере молодого живописца и его первым громким триумфом.

Святой Иоанн Креститель (1603, The Nelson-Atkins Museum of Art, Kansas City, Missouri)

Говоря о технике, в полотнах для капеллы Contarelli впервые появляется очень темная грунтовка, всегда двуслойная, иногда даже в три слоя, состоящая из разных типов земляных оттенков “terra”, пигментов и масла. Художник уделял цвету и тону грунтовки иногда больше времени, чем самой живописи, добиваясь нужного оттенка фона. Караваджо в истории святого Матфея сразу начинает писать по темной основе. Фактически, он не рисует фигуры целиком, а только освещенные их части. Во всей остальной картине нет ничего: темный фон и части фигур в тени – это грунт, там просто нет живописи. Такая техника помогла мастеру значительно сэкономить время, которого у него было в обрез для такой объемной работы. Не прописывая фигуры в тенях, он сокращал еще и время на высыхание живописного слоя. Однажды поэкспериментировав, он уже никогда больше не отказывался от новой техники, только усовершенствовал ее, выбирая разные оттенки земляных пигментов для цвета грунтовки, задающей общую гамму всей картине. Это и объясняло невероятную скорость исполнения полотен – такую продуктивность отмечали все его биографы – и обширное наследие, созданное за достаточно короткий отрезок его активности как живописца, с 1596 по 1610.

Избиение Христа (1607. Museo Capodimonte, Неаполь)

Благодаря рефлектографии (IR инфракрасное излучение) и рентгену, которые проникают в различной степени под живописную поверхность картины, стало возможным расшифровать творческий процесс Караваджо, его поиск, переделки, корректировки в определении композиции. Поскольку он не делал подготовительных эскизов, ни набросков, то иногда менял детали композиции непосредственно по холсту, переписывая отдельные детали, а изредка перемещая или убирая целые фигуры. Что хорошо видно на примере представленных на миланской выставке работ, как Buona ventura (Гадалка, 1597, Musei Capitolini-Pinacoteca Capitolina, Рим) или Riposo (Отдых на пути в Египет, 1596-97, Galleria Doria Pamphilj, Рим).

“Гадалка”. Круглый след-царапина справа, сделанный циркулем, относится к нимбу Мадонны молящейся, изображение которой находится под основным, повернутое на 90 градусов, возможно написанное тем же Караваджо 

“Отдых на пути в Египет”. [Фигура ангела] потом была перемещена в центр, также видно и следующее перемещение вправо фигуры Мадонны с младенцем

Удивительно, как со временем, по мере роста опыта и мастерства, художник вносил все меньше поправок, а поиск общей композиции ограничивался несколькими царапинами-наметками по грунтовке, хорошо видимыми в боковом свете к живописной поверхности, скорее, чтобы зафиксировать позу натурщика. Как будто цельная картина уже была у него в голове – оставалось только расставлять натурщиков в нужные позы, освещать их и переносить все на холст. Так, в знаменитой картине “Юдифь, обезглавливающая Олоферна” (1602, Palazzo Barberini, Рим) обнаруживается в свете по касательной к поверхности серия линий-царапин по грунту, которые и наметили положение фигур, почти не изменившееся в окончательном варианте.

“Юдифь, обезглавливающая Олоферна”. Можно наблюдать многочисленные царапины, выгравированные поверх темной грунтовки, которые намечают композицию, особенно фигуры Юдифи и Олоферна  

Сан Франческо в экстазе (1597, Wadsworth Atheneum Museum of Art, Hartford, CT). Один из многочисленных автопортретов Караваджо

Другие интересные гипотезы (Vodret), основанные на недавних архивных находках – о том, а Как собственно работал Караваджо? Каков был его modus operandi? Была выдвинута идея, что он активно использовал линзы, проекции и зеркала, создавая свои композиции. А необычный свет, льющийся сверху, получил совершенно банальным способом – из “знаменитой” дырки, проделанной им в потолке, обнаруженной в его жилище-мастерской в Риме, что задокументировано биографами. Такой свет сверху давал нужный эффект на фигурах позировавших натурщиков и освещал холст художника, на котором при таком угле падения луча были хорошо видны и его знаменитые царапины по грунту, намётки общей композиции. Говоря об оптических приспособлениях, из описи его имущества 1605 года (представленной на выставке) во время ареста, после жалобы домохозяйки за неуплату аренды, можно узнать, что Микеланджело владел двумя зеркалами – одним большим плоским и другим выпуклым круглым, в виде полированного щита. К тому же брат его покровителя кардинала Del Monte занимался исследованиями в оптике, и вполне мог одалживать линзы живописцу как инструменты для работы, для сооружения подобия некой camera obscura.

С большой вероятностью, круглое зеркало из домашнего инвентаря Караваджо – именно то, которое он изобразил на картине “Марта и Мария Магдалина” (1598, Detroit Institute of Arts), тоже представленной на миланской выставке

Его поздняя живопись становится все мрачнее, мазки все экономнее, композиции все парадоксальнее. Реализм и драматизм, свет и тень, жизнь и смерть.  Его, Микеланджело Меризи, жизнь и его смерть, от которой он бежал, спасаясь от убийц, нанятых для устранения обидчика мальтийским патрицием, от собственной памяти, напоминающей о загубленных им душах, от собственного невыносимого характера: прося помилования у самогó  Папы, через верных высокопоставленных покровителей в Риме, посылая им во искупление свои гениальные картины, в которых изображал и себя, выхваченным из мрака небытия резким светом, как на одном из последних автопортретов в “Мученичестве Святой Урсулы” - он позади фигуры святой, испуганный, удивленный. И помилование вместе с прощением было дано ему высоким папским указом – о чем новость появилась в официальных документах Ватикана одновременно с сообщением о смерти художника. И одновременно с рождением легенды по имени Караваджо.

* “Vite degli Artisti” – “Жизни Художников” манускрипт Gaspare Celio, обнаруженный недавно молодым ученым Riccardo Gandolfi в Государственном архиве Рима, в котором целая глава посвящена Микеланджело да Караваджо, ее можно назвать самой старинной биографией Меризи после другой, еще прижизненной, фламандского художника, лично знавшего Караваджо, Karel Van Mander 1604 года. Манускрипт Гаспаре Челио сейчас готовится к печати.

Цитаты Rossella Vodret, Karel Van Mander и André Berne-Joffroy по материалам выставки “Dentro Caravaggio“, 29 сентября 2017 – 4 февраля 2018, Palazzo Reale, Милан. Цитата из интервью с Vodret Egizio Trombetta. Фрагменты рентгено- и рефлекторгафии с официального сайта выставки. Первая репродукция - автопортрет Караваджо, фрагмент картины "Мученичество святого Матфея", заключительная репродукция “Мученичества Святой Урсулы”, фрагмент (1610, Palazzo Zevallos, Неаполь). Репродукции картин и описание предоставлены организаторами выставки ©. Фото из открытого доступа и Anna Kolomiyes.

Понравилось, поделитесь