Brera и James Bradburne. Что такое (идеальный) музей

Музей как архитектурный объект продолжает переживать креативный бум, начиная где-то с 90-х годов прошлого века, и уже давно стал интригующей проектной задачей для многих видных архитекторов современности. Стоит вспомнить Guggenheim Museum в Бильбао Фрэнка Гери, MAXXI в Риме Захи Хадид, National Gallery of Victoria в Мельбурне Марио Беллини, до более близких по времени реализации Whitney Museum of American Art Ренцо Пьяно в Нью-Йорке, Fondazione Prada (Torre Prada) Рэма Колхаса в Милане, лондонского Tate Modern (Switch House) швейцарцев Herzog & de Meuron или неожиданного Лувра в Абу-Даби Жана Нувеля. Другие музейные проекты будут построены в ближайшие годы, как уже заявленное новое юго-западное крыло Metropolitan Museum в Нью-Йорке по проекту Дэвида Чипперфилда к 2020. Объектов еще многое множество. И всё это примеры выдающейся современной архитектуры… Но потом, когда уходят строители, в эти прекрасные новые здания должна быть влита жизнь. Да и исторические музейные структуры решают ежедневные организационные задачи. Об этом и о роли современного музея мы поговорим с директором знаменитой миланской Пинакотеки Brera Джеймсом Майклом Брэдбурном, кстати архитектором по первому образованию.

Для начала несколько слов о Пинакотеке Брера, которая станет примером и объектом нашей беседы.

Своим основанием в первые годы XIX века эта выдающаяся коллекция обязана Наполеону, как и другие важные начинания в Милане, например, завершение “долгостроя” – главного фасада Дуомо, кафедрального собора. Наполеоновская военная кампания, на Апеннинах называемая французской, сопровождалась изъятием у церквей и монастырей многочисленных художественных ценностей. Лучшие работы были отправлены в Париж, чтобы пополнить коллекцию Лувра, а из остальных было решено сформировать пинакотеки в главных городах Италийского Королевства, провозглашенного Бонапартом в Милане 17 марта 1805 года, и 26 мая коронованного в Дуомо. Так возникли галереи Венеции, Болоньи и Милана. Миланская пинакотека, созданная на базе уже существовавшей Академии художеств, видимо из особой любви великого француза к этому городу, должна была выполнить задачу главной художественной сокровищницы Королевства. И уже в том же 1805-м в Бреру начали стекаться со всех сторон произведения из разоренных церквей, заложив фундамент будущей богатейшей коллекции. Так в 1806 году был основан первый музей Академии с очевидным дидактическим влиянием, поскольку картины и скульптуры в первую очередь служили студентам материалом для рисования и копирования.

 

Наполеон в образе Марса - этот гипс Антонио Кановы с первой выставки Бреры 1809 года украшает сегодня XIV зал  Пинакотеки

Чего не сделаешь по желанию и ради короля? В 1808 году старинную церковь Santa Maria in Brera на территории Палаццо Брера было решено разделить на два уровня и создать на этажах так называемые “Наполеоновские салоны”, предназначенные именно для размещения королевской галереи. 15 августа 1809 года, в день рождения Наполеона, были торжественно открыты три первых зала, в которых было выставлено всего 139 картин и где доминировала большая гипсовая модель “Наполеона в образе Марса умиротворяющего” великого Антонио Кановы. Но поскольку эта выставка была временной, официальной датой открытия Пинакотеки для публики считается 20 апреля 1810-го. Все следующие годы, даже после изгнания Наполеона, картины продолжали поступать, особенно с 1811 по 1813, в том числе из частных коллекций знати и высоких церковных прелатов. Причем, не только авторства великих итальянцев, но и таких европейских мастеров как Рембрандт, Рубенс, Ван Дейк, полотна которых были переданы из Лувра в Милан, чтобы “разбавить” и обогатить чисто итальянское собрание...

Из важных этапов в жизни Пинакотеки, в 1882 году было принято решение отделить коллекцию от Академии. Этот непростой процесс, полный экивоков и трений, занял всё следующее десятилетие и несомненно поднял в статусе собрание, убрав с него дидактический налет.

На полотне Angelo Ripamonti - Пинакотека в 1880-90 гг. Картины были развешаны ковровым способом, все с одинаковыми рамами 

Уже в новом столетии, в 1926 году, была создана Ассоциация Друзей Бреры (Associazione degli Amici di Brera), которая содействовала новым важным приобретениям, среди таких, например, знаменитый “Ужин в Эммаусе” Караваджо (XXVIII зал). Две мировые войны в ХХ веке сильно потрясли размеренную жизнь Музея. Во время первой, при директорстве Этторе Модильяни, пришлось в целях безопасности срочно вывозить коллекцию в Рим, а потом возвращать обратно. Вторая мировая оставила следы еще более разрушительные. И хотя тогдашняя директор Фернанда Виттгенс позаботилась о сохранности сокровищ коллекции, которые были надежно спрятаны, само здание во время бомбардировок Милана 1943 года сильно пострадало. Из 34-х залов Бреры в 26-и были обрушены своды… И только в феврале 1946 началось медленное возвращение Пинакотеки к жизни, тогда средства на ее возрождение жертвовали многие благосостоятельные миланские семьи. Среди видных архитекторов, приложивших руку к восстановлению из руин исторического здания, был миланец Пьеро Порталуппи*, звезда итальянской архитектуры рационализма.

Восстановление после бомбардировок. 1946-1950 гг. Фото из архивов Laboratorio Fotoradiografico, Pinacoteca di Brera

В 1974 году Франко Руссоли, ученик Виттгенс, в то время директор Пинакотеки, объявил о своем плане “La Grande Brera”, по которому к основному корпусу должно было отойти рядом расположенное здание палаццо Citterio, по его задумке предназначенное для коллекций современного искусства ХХ века, подаренных Пинакотеке несколькими известными коллекционерами, как семьи Jesi и Vitali. Но спустя 45 лет проект все еще остается в стадии реализации… И мы наконец подходим непосредственно к разговору с сегодняшним директором Пинакотеки Джеймсом М. Брэдбурном, который коснется и этого проекта.

Беседа с генеральным директором Пинакотеки Брера и Национальной библиотеки Брайденсе

С июля 2015 года James M. Bradburne, канадец с британскими корнями, в результате интернационального конкурса становится директором Пинакотеки Брера, с предыдущим опытом, среди прочих, в Museum für Angewandte Kunst во Франкфурте и почти 9 лет во главе Fondazione Palazzo Strozzi во Флоренции (до июня 2015). Спустя три с половиной года после этого назначения можно увидеть огромные изменения и обновления Пинакотеки (work in progress), которые являются частью проекта "Grande Brera", задуманного его предшественником Руссоли почти полвека назад. Теперь об этом и не только подробнее (беседовала Анна Коломиец).

Bradburne на фоне “Последней проповеди Святого Марка в Александрии Египетской" Gentile и Giovanni Bellini. Фото: © Martin Riese

Анна Коломиец: Мы решили говорить не по-русски, которым вы тоже владеете, а по-итальянски, на котором были составлены некоторые вопросы. Итак, вот вы получили летом 2015 года новое назначение от тогдашнего Министра культуры Франческини [Dario Franceschini]. И начали собираться из Флоренции в Милан… 

James Bradburne: Я начал свою работу в Музее 1 октября 2015 года, а 1 октября 2018 мы полостью закончили новое оформление залов Пинакотеки. И это первое такое глобальное обновление залов за 40 лет. Открытие 1 октября кафе “Fernanda” внутри Музея стало своеобразным итогом этого усилия, этого большого дела, начатого больше трех лет назад. Залы получили новое звучание, не нарушая духа прошлой исторической Бреры, была разработана новая цветовая гамма всех залов, система подписей, освещение. Мы на три месяца задержались с открытием – рассчитывали завершить 21 июня, в день летнего солнцестояния и начала лета, но я думаю, что для пинакотеки с такой долгой историей это не страшно. Одной из идей, заложенных в новый план обновления, было вернуть Бреру городу Милану, а не сделать музей только для иногородних или иностранных туристов. Наша изначально озвученная миссия: позиционировать Бреру в центре жизни города, а зрителя – в центр Музея.

Раскладка по цветам залов Пинакотеки, проделанная Брэдбурном вместе с вице-директором архитектором Алессандрой Кварто

А.К.: Пусть этот девиз станет вступлением к нашему разговору. Поскольку наш блог задуман в первую очередь для архитекторов и дизайнеров, хотелось бы узнать, какую роль в этих обновлениях сыграла именно проектная составляющая?  

J.B.: Я архитектор по образованию, как вы знаете, но тут я вижу архитектуру только как один из многих элементов широкой палитры инструментов нового оформления Музея, чтобы создать нужную атмосферу, маршруты, создать новый образ музея и новые удобства, дать новый опыт, experience, зрителю. Поэтому могу сказать, что наши новшества – они не только от архитектуры, наш проект обновления Бреры не был заточен только на архитектурные аспекты. Итог трех лет – новое освещение, новые фона стен, подписи к картинам, описания и цитаты на стенах [в том числе известных персонажей как нобелевский лауреат Орхан Памук], дидактические аспекты, заново пересмотренная политика музея и программа мероприятий. Все это дает цельную картину – кто мы есть как Музей, и особенно, чем был наш музей на протяжении своей долгой истории, какую роль сыграли на разных этапах его выдающиеся директора, например, ХХ века: Модильяни*, Виттгенс*, Руссоли* – все они со своими идеями незримо присутствуют в этом проекте. Я бы назвал это back to the future.

На открытии "Восьмого диалога" - задуманные Брэдбурном небольшие выставки внутри Бреры, посвященные сравнению разных авторов на похожие темы и жанры. "Ужин в Эммаусе". Караваджо VS Рембрандта. "Живой музей", как о нем мечтала Фернанда Виттгенс

А.К.: То есть вы достаточно глубоко копнули в историю Бреры?

J.B.: Да. Я очень детально углубился в изучение истории Пинакотеки и тех замечательных идей, того вѝдения развития музея, которое имели мои великие предшественники, мои учителя. Я в какой-то мере воплощаю не только свои идеи, но и реализую их планы, которые я “отловил”, вчитываясь в историю музея, и удивительно, они и сегодня оказались передовыми и актуальными. Так проявляется преемственность времен.

Первые директора Пинакотеки в XIX веке: Giovanni Battista Lampi, Giuseppe Bossi и Andrea Appiani. Два последних - автопортреты

А.К.:  Да, я заметила прямо при входе в Пинакотеку, еще до залов, портреты основателей Бреры и ее первых директоров, начиная с XIX века, с описаниями и цитатами этих выдающихся персонажей. Очень интересная идея и дань уважения людям, без которых музей был бы невозможен.  

J.B.:  Да-да, именно так. Это такой “старт маршрута”, который начинается с нескольких первых картин коллекции, так называемая “История Бреры в десяти картинах”. Начинается он цитатой Руссоли и вводит в Пинакотеку, а заканчивается в кафе “Fernanda”, посвященном Фернанде Виттгенс, первой женщине-директору Бреры [1940-1957], и памятным рельефом ей, а также ее учителю и ментору Этторе Модильяни.

К сожалению, долгое время принципы управления музеями были, так сказать, советскими, когда директивы спускались Министерством культуры, одинаковые для всех музеев Италии. Ну как можно давать указания, одинаковые для Рима, Флоренции и Милана?  Я за автономию местных музеев, потому что иначе это можно сравнить с внедрением в “тело” музея чужого сердца. К счастью, реформа Франческини [Министр культуры 2014-2018] вернула почти тотальную автономию дирекциям музеев Италии – семь из них, самых важных как флорентийская галерея Уффици, Каподимонте в Неаполе, Академия в Венеции, Вилла Боргезе, и в их числе и Брера, имеют прямое подчинение Министерству и Министру, и это стало великим делом и позволило сделать на местах очень многое. Так, эта важнейшая реформа позволила нам самостоятельно управлять бюджетом, открыв собственный счет – первыми в Италии среди Государственных музеев; планировать не только программу и выставки, но и серьезные реконструкции, как та, которую мы недавно завершили, искать и привлекать инвесторов.

Открытые двери из Пинакотеки с видом на главный зал Библиотеки Брайденсе

А.К.: В Бреру ведь вы тоже попали благодаря этой реформе?

J.B.:  Да. Я пришел в Бреру, которая, как я сказал, в числе семи самых важных Государственных музеев Италии, в результате конкурса, и это тоже часть реформы. Но в случае с Брерой мы имеем не только Пинакотеку, но и интегрированную в нее Библиотеку Braidense, которая тоже ставит перед нами, передо мной как директором дополнительные задачи. Пинакотека и библиотека как два близнеца, фактически и исторически, с разной этикой и разной, но родственной культурой. И сейчас мы открыли вид на библиотеку от центрального входа в музей – там за стеклом можно увидеть ее роскошный центральный зал и работающих читателей. Конечно, главное мое внимание уделяется коллекции, но я, как большой библиофил, очень люблю это место – это живая, функционирующая структура, кстати, любимая библиотека Умберто Эко. Бесплатная для посетителей, поэтому состоящая на балансе Музея, от которого мы имеем бюджетные поступления.  

Зал Марии-Терезии, австрийской императрицы в Библиотеке Брайденсе, на который открывается вид из Пинакотеки

До недавнего времени, кто знает почему, эта структура – как и аналогичные библиотеки при других музеях Италии – почти игнорировалась тем же Министерством. Я этого не разделяю. Что такое сегодняшнее общество без библиотек? Видимо это происходило, исходя из логики рынка и экономических интересов: что музей важнее для туризма, для популяризации города и культуры, что это “нефть” для страны, и ла-ла-ла в том же духе. И я борюсь за возможность перенаправлять часть фондов на библиотеку, на ее поддержание.

XXVIII зал Караваджо. До и после обновления. Фото сегодняшнего вида здесь и ниже ©James O'Mara

А.К.: Давайте попробуем вернуться к новому оформлению залов. Блеклые и почти везде одинаковые цвета предыдущего оформления залов были заменены на яркие – бордово-красный в залах XII-XIII веков, интенсивный синий в залах Ренессанса, и т.д. Как были подобраны цвета, по какой логике?

J.B.: Я бы назвал предыдущие цвета не бледными, а вялыми [это слово Брэдбурн произносит по-русски]. Мне кажется, нельзя уделять меньшее внимание оформлению залов с основной коллекцией, чем врéменным выставкам – а с какой помпой эти последние всегда оформлялись! В то время как постоянная коллекция была оставлена без внимания и без изменений годами. Мы привыкли посещать выставки temporary, обставленные и оформленные максимально персонально и со вниманием. Мне показалось важным подойти с таким же вниманием к экспонированию основной коллекции Пинакотеки – почему она должна быть оформлена с меньшей эмоцией? Почему не попробовать удивить посетителя? От Франкфурта до палаццо Строцци во Флоренции, для меня весь мой предыдущий опыт послужил школой, мастерской в управлении таким сложным организмом, каким является любой музей. К тому же мы консультировались с Лувром, с другими музеями, потом перерабатывали их опыт и делали так, как нужно было Брере.

Наполеоновский XIV зал. До и после обновления. Кроме новых фонов стен, все картины разместили в один ряд 

Зал XXXV, так называемый венецианцев - Canaletto, Belotto - до и после обновления

Идея цветовой гаммы отдельных залов? Мы сделали несколько проб и тестов, в этом мне помогала моя коллега-архитектор, и правая рука в этом большом деле, вице-директор Alessandra Quarto, с августа 2015 рядом со мной по всем вопросам нового проекта оформления. Финальная палитра была выбрана не столько исходя из исторических доводов, связанных с различными модами конкретной эпохи, к которой относились картины в каждом определенном зале, а скорее из соображений эмоциональных, чтобы дать бóльшую выразительность полотнам: согласно тем чувствам, которые вызывают картины определенного исторического периода. 

Например, залы Средневековья красные, потому что это цвета “fondo oro”, основы под позолоту на расписанных образами досках. Синий фон в зале Мантеньи напоминает тот, который мы видим на плащах Мадонн, заполняющих Ренессансные залы. В залах Караваджо и живописцев его школы фон темно-коричневый и интенсивный как его живопись, так он лучше подчеркивает атмосферу его полотен. 

Для наполеоновских залов был выбран зеленый оттенок, тут мы обратились ко мнению авторитетного миланского архитектора Порталуппи [восстановившего Пинакотеку после разрушений 1943 года], когда он обращал внимание на необходимость связи гаммы этих залов с цветом мраморных зеленых колонн. Кстати, да, еще мы учитывали цвета каменных колонн при подборе цветовой гаммы, не только “настроение” эпохи и содержание картин. Можно сказать, мы работали с максимальным уважением и к архитектуре залов, и к живописи. Главной задачей такой “цветовой раскладки” было придать максимальный блеск и выразительность великим полотнам с уважением к архитектуре здания и истории музея. Надеюсь, у нас получилось.

Помимо 297 новых подписей, есть 21 «авторская» и 39 семейных и специальных: читать их очень интересно

Фото здесь и выше ©James O'Mara

А.К.: А что касается подписей к картинам и пояснений? У вас ведь появились еще и подписи так называемого “семейного маршрута” – для детей, и еще для слабовидящих?

J.B.: Мы дополнили стены пояснениями, кроме названий картин и авторов, весь музейный маршрут стал более ясным, понятным, и надеюсь, интересным. В том числе и для людей с ограниченными возможностями. Все подписи на удобной высоте, хорошо освещены, читабельны. В Бреру вернулась молодежь

Молодые люди перед картиной Паоло Веронезе "Ужин в доме Симона" в IX зале

'Brera bench', скамьи, созданные специально для Пинакотеки по проекту известного дизайнера Giulio Cappellini

Перед картиной "Мертвый Христос" Андреа Мантенья, одной из самых знаменитых в коллекции Бреры. Зал VI

И да, возвращаясь к новой гамме – тут есть еще один любопытный момент. Все залы получились очень цветные, кроме двух белых залов: один – это реставрационная мастерская, потому что она не связана с конкретным историческим периодом или эмоцией, и второй белый зал – это фонды, хранилище коллекции, которая экспонируется время от времени, по случаю выставок. Так белый цвет демонстрирует другую роль и еще один род деятельности музея, не очевидной для посетителя. Это была наша задача – создать двойной или тройной, многослойный рассказ, наладить диалог с нашим посетителем. Я мечтаю дополнить еще и дидактическую составляющую Пинакотеки отдельной программой. Потому что мы носители глубокой научно-исследовательской компоненты. И моя мечта сделать из Бреры очень современный музей, а не склад художественных сокровищ.

 

Белый зал - реставрационная мастерская внутри Пинакотеки, где можно наблюдать за работой реставраторов

А.К.: Я хотела бы спросить вас о проекте расширения добавлением Palazzo Citterio, согласно плану Grande Brera. На каком этапе этот проект и что будет содержать это новое пространство Музея?

J.B.: Франко Руссоли, ученик и протеже Виттгенс [директор Пинакотеки с 1957 по 1977] – при нем был приобретен для Бреры palazzo Citterio, в 1972 году, изначально предназначенный под коллекции современного искусства ХХ века. Тогдашним директором было задумано расширить эту часть экспозиции для постоянного осмотра, а не скрывать ее в хранилищах. Первой эту идею подала еще Фернанда Виттгенс, написав в Министерство письмо буквально за несколько месяцев до своей кончины в 1957 году. Хранилища, реставрационные мастерские, лекционные площадки будут перенесены именно туда, в новое (историческое) здание палаццо Читтерио, вместе с коллекцией искусства ХХ века, достаточно интересно представленной в Брере. Это место будет своеобразным чествованием великих коллекционеров современного искусства [подразумевается ХХ век – modern art], которые передали свои коллекции Брере. Таким образом, это такая форма благодарности за щедрый жест. Стоит их назвать: это известные коллекционеры Jesi, Jucker, Mattioli и президент Ассоциации “Amici di Brera” Lamberto Vitali. И вместе эти три – не четыре – имени с их бесценным даром помогли составить коллекцию современного итальянского искусства в Брере, которая может конкурировать со знаменитым нью-йоркским MOMA [Museum of Modern Art].

Еще один "белый" зал - фонды Музея. Коллекция ХХ века ждет своего переселения в Palazzo Citterio

А.К.: Почему не четыре, а три имени? Кого не хватает из перечисленных?

J.B.: К сожалению, не хватает коллекции Jucker – поскольку тогдашняя дирекция Бреры не смогла удовлетворить условиям семьи дарителей, и они передали свою коллекцию, изначально предназначенную для Бреры, в Музей ХХ века в Милане.

Вид на palazzo Citterio со стороны via Brera. Фото Mauruzio Montagna

А.К.: Как и когда другие коллекции попали в Бреру?

J.B.: При Руссоли, он сумел убедить супругов Emilio и Maria Jesi подарить Музею часть своей звездной коллекции из 80 картин и 11 скульптур, с обещанием экспонировать их именно в палаццо Читтерио уже в 1979 году. Но Руссоли не стало в 1977-м… с тех пор прошло больше 40 лет… и мы еще ожидаем открытия. Уже почти готов научно-технический пре-проект. Осталось дождаться подтверждения, что палаццо готов принять коллекцию – в первую очередь с точки зрения климата, температурно-влажностного режима для картин. Три части из трех коллекций великих коллекционеров-донаторов – вот идея будущего Музея современного искусства, а вернее новой части Бреры, посвященной искусству двадцатого века. Это будет своеобразное посвящение собственно фигуре коллекционера, часто остающейся в тени. В каком-то смысле этот отдел пинакотеки можно было бы назвать “Музеем коллекционеров”, потому что именно их вкус и выбор он будет отражать в полной мере. И в этом будет его отличие от уже существующего миланского Музея ХХ века (Museo del Novecento). Поэтому еще мне хотелось бы, чтобы на третьем этаже палаццо Читтерио были площадки для тематических встреч с коллекционерами, особенно это важно для молодых людей – чтобы создавать условия для преемственности. Чтобы не “потерять” в прошлом великие идеи Руссоли. Как он сумел убедить Йези, Маттиоли, других, надеюсь, так же однажды возникнут на пороге Бреры другие великие донаторы-коллекционеры, которые пополнят сокровищницу Пинакотеки. Эта часть музея будет называться Brera Modern.

Отреставрированный благородный этаж palazzo Citterio. Пробное открытие состоялось в апреле 2018. Фото Il Post

А.К.: И снова у меня “архитектурный” вопрос. Расскажите о проекте “хрустального моста”, так называемого “коридора Руссоли”, который должен соединить Пинакотеку с палаццо Читтерио – по аналогии с “коридором Вазари” во Флоренции, соединившим Уффици с приватным палаццо Питти, резиденцией семьи Медичи (1565).

Brera Brige. Изображение здесь и ниже: © Studio Front

J.B.: Предложение соединить две части стеклянным мостом – это не столько сильный образ, сколько потребность создания перехода, как связующего звена. Из физической потребности соединить два блока – исторический палаццо Брера с “новым” палаццо Читтерио – без необходимости покидать музей. Для меня это важно и чисто психологически – так как посетитель не должен будет выходить из одного здания, пересекать улицу и сад, и заходить в другое здание. Образно он как бы перелетит по прозрачному мосту, висящему над Ботаническим садом, в другой корпус того же самого Музея Брера. Так что потребность здесь скорее на уровне ощущений, эмоций, чем в необходимости нового архитектурного объекта в современном вкусе. На сегодня “хрустальный мост” существует в виде проекта [сделанного и подаренного в 2016 г. архитектурной студией Front], не утвержденного пока экспертными органами (la Soprintendenza).

А.К.: И еще немного о проектах. В 2009 году проект Марио Беллини “Brera in Brera” победил в конкурсе Министерства культуры с предложением перекрыть прозрачной крышей Почетный двор – Cortile d’Onore палаццо Брера. Учитывая статус “незавершенного”, хотелось бы спросить, как вы видите этот проект, его необходимость в качестве дополнительного выставочного пространства или как площадки для мероприятий, учитывая, что площади Бреры уже увеличиваются присоединением Palazzo Citterio? В какой фазе сейчас эта идея, спустя почти десять лет после конкурса?

 

Визуализация с перекрытым Почетным двором проекта ''Brera in Brera''.© Mario Bellini Archive

J.B.: Беллини выиграл конкурс, рассчитывая, что Академия Брера покинет палаццо… но дело в том, что термин действия этого проекта заканчивается в этом году [10 лет от номинации]. Озвученная стоимость его реализации около 120 миллионов евро (!) И за все эти годы таких инвесторов не нашлось. По моему глубокому убеждению, такая “крыша” изменила бы природу Cortile d’Onore палаццо Брера. Я не большой сторонник этой идеи. Но что меня повеселило на выставке Беллини в Триеннале (2018), что архитектор обновил рендеринги залов, “покрасив” стены согласно сегодняшнего их вида, по сравнению с 2009, когда был сделан его проект. Так что на сегодня Академия остается на месте, и Пинакотека остается, и даже расширяется. Но я могу понять сожаление архитектора, которого очень уважаю.

Вход в кафе "Fernanda" с галереи палаццо Брера. Фото Michele Nastasi для Studio RGA

А.К.: И наконец – вишенка на торт, недавнее открытие 1 октября прошлого года кафе “Fernanda”, которое вы всеми силами желали. Несколько слов о нем.

J.B.: Кафе “Fernanda” – это как новый заключительный зал Музея. И знаете, что это был экс главный вход в Пинакотеку. Во времена Виттгенс это было так. Потому и осталась над дверьми эта большая надпись BRERA. Здесь мы организовали подборку картин и скульптур памяти Фернанды и других важных персонажей в истории Бреры. Bookshop, который переместился на первый этаж, и новое кафе “Fernanda” я вижу обязательными атрибутами, неотъемлемой частью Пинакотеки, как и любого другого крупного музея. Почему мы в Милане должны отказываться от этого? Тем более, что эстетика и вкус нового кафе становятся прекрасным заключительным аккордом в посещении Бреры [Кафе “Fernanda” и фигуре Виттгенс посвящена отдельная статья]. 

Портрет Фернанды Виттгенс в зале кафе ее имени авторства Attilio Rossi (1953)

Вид на бывший вход в Бреру с надписью над ним. Фото Michele Nastasi для Studio RGA

А.К.: Расскажите о ваших планах.

J.B.: Я надеюсь увидеть однажды реализованными великие планы, о которых мы говорили [Brera Modern, коридор Руссоли], и неважно – под моим директорством или после него. Я почти слышу в голове голоса моих предшественников, директоров Бреры прошлого, которые говорят: “молодец, хорошо сделал, не предал наших планов, хоть ты и не миланец, и даже не итальянец …” – мог бы сказать Руссоли или Фернанда Виттгенс.  

Достаточно скоро закончится мой мандат на этой должности, 30 сентября этого года. И кто знает, что произойдет – мой контракт завершится или будет продлен? Или будет объявлен новый конкурс? Никто не знает. Посмотрим…

Вступительное фото James O’Mara, заключительное - Джеймс Брэдбурн в своем кабинете показывает свою новую, уже не первую книгу для детей о Брере "Слепой хранитель". В статье использованы фото Anna Kolomiyets, предоставленные пресс-офисом Pinacoteca di Brera, James O'Mara; указано по месту и из исторических фото-фондов.

*  Ettore Modigliani (1873 - 1947) – гуманитарий, литератор, бессменно возглавлял Пинакотеку Брера с 1908 по 1934 год. Был удостоен почетного звания рыцаря Британской империи за организацию выставок в Лондоне. Во время фашистского режима, поскольку еврей, был понижен в правах, уволен и вынужден был скрываться. После освобождения Италии вернулся в Милан и вместе с Виттгенс посвятил всего себя восстановлению разрушенной Пинакотеки. Именно он пригласил для реконструкции архитектора Пьеро Потралуппи, с которым уже работал в 20-е годы над ее оформлением. 

  

*  Fernanda Wittgens (1903 - 1957) – преподаватель, искусствовед; она стала первой женщиной-директором Пинакотеки Брера, а также первой женщиной в Италии, которая играла руководящую роль в важном музее или галерее. Антифашистка, при режиме Муссолини в 1944 году была арестована за содействие еврейской семье в бегстве. Провела около года в миланской тюрьме San Vittore, ни разу не пожалев о том, что сделала. С 1947 по 1950 активно работала над восстановлением из руин Пинакотеки Брера и ее открытием для города Милана в самые кратчайшие сроки. В 2014 году ей было присуждено звание Праведницы народов мира.  

*  Franco Russoli (1923-1977) – музеолог, искусствовед и профессор итальянских университетов. Был директором Пинакотеки Брера в 1957-1977 гг. Развил идею своей наставницы Виттгенс по созданию так называемой Grande Brera. Именно при нем была значительно расширена коллекция современного искусства благодаря пожертвованиям нескольких известных итальянских коллекционеров.

*  Piero Portaluppi (1888 – 1967) итальянский, миланский архитектор, градостроитель и ученый, видный представитель архитектуры итальянского рационализма, профессор Politecnico di Milano, декан архитектурного факультета. Участвовал в восстановлении многих разрушенных во время бомбардировок 1943 года архитектурных объектов Милана. По его проектам были восстановлены Пинакотека Брера, церковь Santa Maria delle Grazie, в трапезной которой находится знаменитая фреска Леонардо “Тайная вечеря”.

Понравилось, поделитесь