Piranesi. Говорящие руины. Part 2

По меркам XVIII века 27 лет – это уже далеко не молодой человек, успешные карьеры в то время начинались раньше. Как ощущал себя Джамбаттиста Пиранези, когда отправлялся в Рим осенью 1747 года? Он вез с собой свои начатые доски, минимум средств и максимум идей, которые отстроились у него за два года, проведенные в родной Венеции. Сравнение между двумя городами оказалось не в пользу Республики в лагуне, где упадок ощущался все сильнее – казалось, город жил больше по инерции, за счет былой славы, законсервированный в рамках своих строгих, но одряхлевших правил. От Рима с его великолепными античными руинами и барочной избыточностью веяло величием вне времени. Близость Ватикана и растущий феномен Grand Tour сулили интересные перспективы заказов. Нужен был смелый рывок, “удар головой” – такой шаг, который выделил бы его, венецианца практически без связей, среди множества таких же более или менее одаренных искателей признания, славы и богатства. (Продолжение, первая часть в блоге от 11ноября, заключительная от 31 декабря).

 

Piranesi fecit*

И он нашел свой путь. Прежде всего почти сразу по приезде поселился на центральной via del Corso, недалеко от Палаццо Манчини, где в то время располагалась резиденция Французской академии. Такой выбор места был стратегическим: это вскоре материализовалось в виде дружбы с pensionnaires Академии, единомышленниками по взглядам на культуру и товарищами в исследованиях древних руин. А близкое соседство с престижной иностранной институцией принесло и много полезных деловых знакомств.  

Пиранези. Вид Капитолия в Риме. Подготовительный рисунок. © Trustees of the British Museum

Вид Капитолия сбоку. Виды Рима. Том II, лист 9

Несмотря на решимость Пиранези покорить со второго захода Рим, начало этого периода не было для него безоблачным. Одним из самых болезненных разочарований стал полный провал в работе над серией гравюр по заказу неаполитанской королевской семьи. В связи с рождением 13 июня 1747 года первенца инфанта Филиппа король Карл III Бурбон и супруга Мария Амалия Саксонская заказали альбом, рисунки были сделаны в Неаполе, а переводили их в эстампы в Риме. Пиранези достался один из самых неудачно нарисованных сюжетов “Кукканья” – Страна изобилия, и доска была категорически забракована. Координатор королевского заказа монсеньор Джованни Гаэтано Боттари пытался отстоять честь Пиранези, ссылаясь на недостатки рисунка и указывая на высокое мастерство автора, но безуспешно. Тогда граверу Джузеппе Вази пришлось “править” невезучую доску. Но к счастью, Боттари после этой неудачи стал одним из преданных поклонников и популяризаторов таланта Джамбаттисты. А из его рекомендательных писем мы можем узнать бесценную информацию о методе работы Пиранези. В отличие от многих коллег-граверов, маэстро работал в одиночестве и не использовал помощников даже для перевода рисунка на медную доску. Поэтому каждый лист нес на себе отпечаток его мощного художнического жеста и оригинальности.

Мост и Замок Святого Ангела. Виды Рима. Том I, лист 52

Возможно одновременно с этим событием или сразу после него (по другим данным раньше) произошло следующее: разочарование подтолкнуло Пиранези к рискованному решению. Это и был тот самый “удар головой”, который потом оказался его фортуной. Предыдущий успех маленьких видов Рима подсказал ему идею выпустить на рынок первые двенадцать больших панорамных эстампов новой серии Vedute di Roma, сопроводив их еще двумя композиционно очень сложными листами, титульным и фронтисписом. От нужды ли, от природной практичности родилось это решение, но оно оказалось безошибочным способом привлечь к себе внимание не только аристократии, но и новой растущей буржуазии в ее стремлении к культурному возвышению. Как местные, так и путешественники Гран-тура попались на этот крючок. А художник посвятил серии больших ведут практически всю жизнь, выпуская в следующие годы новые листы по одному или группами, каждый раз оживляя интерес покупателей. Дополнял он эстампы вплоть до 1774 года – в конце концов панорамных “Видов Рима” оказалось 135, с титульными листами 137.

Деталь фронтисписа "Видов Рима"- "нарисованных и гравированных Джамбаттиста Пиранези, венецианским архитектором"

Пустившись в рискованное мероприятие с очень ограниченными собственными средствами, без конкретного клиента, мецената или предварительной подписки покупателей, Джамбаттиста рисковал. Он вложил в дело практически все те немногие сбережения, которые поступали от продажи эстампов и подработок гравером. Только одна большая медная доска стоила 10 скудо, что было немалой суммой, а еще затраты на бумагу, краски и другие материалы. В этом смысле добрым провидением стал для него брак с Анжелой Паскуини, дочерью садовника при Палаццо Корсини, с которой он венчался в церкви Санта-Мария-ин-Трастевере в 1753 году. У римских патрициев Корсини состоял на службе библиотекарем монсеньор Боттари, так что можно предположить его участие и в этом судьбоносном для своего протеже знакомстве. Забавно, что 300 скудо приданого жены Джамбаттиста вложил в покупку новой меди и бумаги, и еще энергичнее продолжил гравировку “Видов”.

Вид великой площади и базилики Святого Петра

Вид Арки Константина и Амфитеатра Флавия, называемого Колизей

Вид порта Рипа Гранде

Успех пришел быстро – публика сразу оценила оригинальность этих работ. Пиранези убрал с поля гравюры длинные пояснительные надписи, оставив только краткую экспликацию и авторскую подпись внизу, которые не беспокоили сам пейзаж. Сюжеты он выбирал самые выгодные, подавал их оригинально, под неожиданным ракурсом, а большой формат позволял заполнить рисунок множеством деталей. В отличие от знакомых ему венецианских ведут, он населил свои виды не статичными фигурами – стаффажами, а динамичными человечками, которых интересно рассматривать. И тут снова проявился виртуозным рисовальщиком.

Вид с Аркой Константина. Деталь. Сегодня странно представить, что 250 лет назад на Форуме пасли коз

Вид на храм Антонина и Фаустины на Кампо Vaccino. Деталь

Внутренний вид Сан Сеполькро в храме Святой Констанцы. Деталь

Вид великой площади и базилики Святого Петра. Деталь

Слава его как гравера начала расти повсеместно, не только в Риме и Италии. Этому немало помогли дружбы с иностранцами –  с французами соседней Академии и британцами, которые стали его преданными покупателями и популяризаторами, в первую очередь шотландские архитекторы братья Роберт и Джеймс Адам и англичанин Томас Холлис, с чьей подачи он позднее был посвящен в масоны. Но список его иностранных поклонников был намного длиннее, а в дорожных баулах небедных путешественников Гран-тур эстампы разлетались по всему миру, создавая моду на автора. Так мечта Пиранези стать независимым художником, которому нет нужды подрабатывать переводом в гравюры чужих рисунков, начала осуществляться.   

Площадь Навона на руинах Цирка-ин-Агоне. Виды Рима

Рисунок к "Триумфальной арке" из серии Каприччи. Хорошо видна разница стиля по сравнению с "Видами"

Римские развалины. Архитектурный каприз

Позднее он не без тщеславия заявлял, идя в каком-то смысле вразрез собственным интересам, что мог отпечатать с каждой доски не менее четырех тысяч оттисков с “Видами”, самой коммерчески успешной своей серии. Работал Джамбаттиста самозабвенно, создавал в среднем две готовые формы в месяц, большие доски с видами Рима по одной новой каждые два месяца. И это, не считая некоторых незначительных как он говорил “медяшек”, которые умел изготавливать по одной в день. Кроме “Видов” он параллельно работал и над другими сериями: “Carceri” (Тюрьмы), “Opere varie” (Разное) и “Capricci” – архитектурные фантазии “Капризы” и гротески. В то время как завистники подсчитывали барыши в его карманах.

Воображаемые темницы

Создание прославившей его в веках серии Le carceri d'Invenzione, коротко называемых Карчери – Тюрьмы или темницы, относят к середине 40-х годов, когда Джамбаттиста на короткие два года вернулся в Венецию. В их почти живописной пластической свободе можно увидеть влияние “Каприччи” – капризов Джамбаттисты Тьеполо, с которым Пиранези наверняка встречался в родном городе в 1745 году –  в тот период его тезка художник был на вершине славы. Странным образом, эти потрясающие гравюры, которые никак не вписываются в остальное наследие Пиранези, можно назвать единственными косвенно “венецианскими”, хотя в них нет ни одного конкретного посыла к образам Венеции. Но кто хоть раз видел городскую тюрьму Piombi или Pozzi при Палаццо Дукале, с ее мощными стенами, сумеречным светом и толстыми кованными решетками на окнах, подтвердит то гнетущее чувство, которое роднит их с этими гравюрами.

Подготовительный рисунок к листу VIII серии "Воображаемые темницы", тушь, размывка

Деталь титульного листа "Le Carceri d'Invenzione"

У “Тюрем” не было заказчика, это была личная потребность мастера – рассказать в рисунке свое внутреннее беспокойство и навязчивые видения. У биографов можно прочитать, что он начал необычную серию после тяжелой болезни, когда в горячке ему явились эти странные образы. Первое травление Пиранези сделал, вероятно, еще в Венеции, а доски вез полуготовыми с собой в Рим. Потом в течение многих лет возвращался к ним, дотравливал, набирал в тоне и насыщенности штрихов, буквально взрывая медную поверхность резцом. В окончательной версии 1761 года досок оказалось 16. И они значительно отличаются от первых светлых оттисков 40-х годов: в них намного больше драматизма, как будто по мере взросления автор начинал видеть мир во все более мрачных красках.   

Серия "Воображаемые темницы", лист 3. Оттиски 1750 и 1761 годов

Медная доска листа III

При всем нагромождении арок, колонн, подъемных мостов, темных каменных лабиринтов без выхода, населенных метущимися фигурами, внимательные наблюдатели подтвердили абсолютный конструктивный реализм и возможность воплощения этой странной архитектуры (Francesco Dal Co, Luigi Ficacci). Как будто автор, который подписывался как architetto, хотел доказать свое право называться таковым, хотя не построил на тот момент, увы, ни одного здания.

Видео ©Piranesi Carceri 300 - by Grégoire Dupond and music by Teho Teardo

Удивительно, но этот “ужасный Вавилон, приснившийся Пиранези” (Виктор Гюго), сделал для всемирной славы своего автора значительно больше всех других его работ. Их опережающую время мрачную образность можно отнести скорее к XX веку. Причем повлияли они не только на мир художественный, например, на сюрреализм, но и на архитектуру – благодаря им Пиранези считается благородным отцом Постмодернизма и Деконструктивизма. А ведь это всего лишь 16 медных досок!

Остатки Храма Канопо на вилле Адриана. Римские древности

Теоретик, археолог, скандалист

В Риме у Пиранези как будто открылось второе дыхание, он внимательно смотрел на все “новыми глазами чужеземца”. Сомнения, мучившие его в Венеции о выборе места и занятия, разрешились. А Вечный город послужил катализатором множества интересов. Он снова с азартом взялся за обмеры и зарисовки величественных развалин, “говорящих руин”, как он сам их назвал в письме к Николе Джоббе.

Пиранези. Зарисовка октагонального зала в Малых термах Виллы Адриана, Тиволи. Рисунок, сангина. ©The Metropolitan Museum of Art 

Чтобы представить, в каком состоянии были в середине XVIII века античные римские памятники, достаточно посмотреть на гравюры Пиранези с Римского форума, где триумфальные арки стоят на треть засыпанными землей, а останки храмов густо покрыты зарослями деревьев и заплетены плющом. В компании с французским коллегой архитектором Шарлем-Луи Клериссо Пиранези стал одним из первых, кто изучил, обмерял и зарисовал знаменитую виллу Адриана в Тиволи. Это был настолько титанический труд, что заканчивал его уже сын художника Франческо. Интересно в связи с этим опытом такое воспоминание первопроходцев: для изучения им приходилось пробираться сквозь заросли ежевики, зажигая костры, чтобы отогнать змей и скорпионов.

 

“Пристрастие, с которым я изучал остатки величия Рима и искал в книгах гордых республиканцев их привычки, обычаи и дух, дало мне эту благородную идею свободы”.

Из Lettere di Giustificazione 

Арка Септимия Севера. Из "Римских древностей". Том II, лист 16

Это было действительно систематическое и эрудированное изучение памятников древности и топографии великого города. Но эффект для Пиранези как аналитика и исследователя оказался неожиданным. В своих размышлениях об истоках римской цивилизации он пришел к неожиданному и парадоксальному заключению, которое всколыхнуло весь научный мир: вразрез с популярным, утвердившимся мнением немецкого ученого Иоганна Иоахима Винкельмана о том, что римская культуры выросла из греческой, Пиранези начал отстаивать идею о самостоятельном, независимом и оригинальном развитии Рима, допуская разве что влияние этрусков. 

Руины Систо, или большого зала Терм Антониана

Этому своему открытию он посвятил теоретический труд Della Magnificenza e Architettura dè Romani – "О Величии и Архитектуре Римлян" (1761) – 212 страниц на итальянском и латыни, составленный из глав, написанных, вероятно, не без помощи знакомых ученых в качестве “райтеров”. Но идеи и мысли были его! И не только – для убедительности Пиранези сопроводил том иллюстрациями, всего 38 детальных таблиц, включая портрет Папы Климента XIII, выгравированный Пиранези с оригинала Антона Рафаэля Менгса. Эстампы давали сравнительный анализ греческой и римской архитектуры, в пользу самостоятельной оригинальности второй. В тексте он превозносил выдающиеся технические новшества и творческое разнообразие римских построек, в отличие от простого единообразия греческих. Он восхвалял гениальную практичность римских зданий. По его мнению, храмы, арки, акведуки, термы, но не в меньшей мере клоака (канализация) и латрины (туалеты) были сделаны по законам практичности, и в этом их великолепие, Magnificenza. По мнению Пиранези, Рим дал миру не только право, но и свою великую строительную культуру на службе общественного блага.

Вид на храм Юпитера Тонанте. Том II, лист 11

Еще один необычный текст на эту же тему, среди самых оригинальных и успешных по теории архитектуры своего времени, Parere sull’architettura – “Мнение об Архитектуре” Пиранези включил как главу в полемическую книгу “Наблюдения Джо. Баттиста Пиранези…” 1765 года, как ответ на письма француза Мариетта, напечатанные в Европейской литературной газете. В книге было десять непревзойденных иллюстраций, включая фронтиспис и виньетку, дополненные во втором издании еще шестью эстампами. В “Мнении...” в форме диалога между протагонистами с выдуманными именами Протопиро и Дидаскало автор продолжает рассуждать о понимании и организации проекта, роли архитектуры, о греках и римлянах. Как в реальности он “спорил” с Винкельманом, так и его герои не приходят к согласию, отстаивая каждый свою позицию. Диалог заканчивается саркастичной репликой Дидаскало (сторона Пиранези в диспуте):

“Прощайте, мой дорогой Протопиро. Вы же тем не менее оставайтесь при своем мнении, потому что было бы легкомысленно объявить себя победителем такого дурака, как я”.

Показательно, что эта “вещица” считается одним из шедевров не только архитектурной мысли, но и всей культуры XVIII века, переиздается до сих пор и продолжает занимать высокие позиции в списках бестселлеров по теории и истории архитектуры. 

Первый фронтиспис "Римских древностей" с посвящением благороднейшему милорду Шарлемону

Это был не первый и не второй раз, когда “этот сумасшедший Пиранези” (Luigi Vanvitelli) сумел взбудоражить общественное мнение. За несколько лет до описанных событий, в 1756 году настоящий скандал разыгрался по другому поводу, известному как Дело Шарлемона. Художник собрался издать большую серию Le Antichità Romane –  “Римские древности”, и некий благородный муж, ирландский джентльмен Джеймс Колфейлд, лорд Шарлемон пообещал профинансировать дорогостоящий проект. 

Когда работа была готова – 4 тома и 252 иллюстрации – лорд перестал отвечать на запросы и письма Джамбаттисты, ретировавшись на родину, его агенты в Италии тоже отпирались. Из Ирландии он не давал ни позитивного, ни отрицательного ответа, водя художника за нос. Доведенный до исступления, Пиранези пошел в атаку. Он не только срезал с готовой медной доски фронтисписа галантное посвящение Шарлемону, но и написал книгу-памфлет с издевательским названием “Объяснительные письма”, Lettere di giustificazione, которую при поддержке Боттари издал во Флоренции тиражом 500 экземпляров. В Риме к книге был добавлен титульный лист с аллегорической рамкой, изображающей Uroboros, змея, кусающего себя за хвост, и инструменты гравирования. В нее автор пером вписал имена различных известных личностей и отправил безделку им в подарок. Так он сделал эту историю достоянием публики.

Иллюстрация с вымаранным посвящением Шарлемону из "Объяснительных писем". Скриншот архивов Йельского университета

Одна из десяти великолепных иллюстраций в "Объяснительных письмах". Ниже аллегорическая рамка с Uroboros 

Дело Шарлемона имело и юридические последствия, скандал укрепил репутацию Пиранези как взбалмошного и гордого гения. Но этот опыт помог ему сформулировать новую этическую позицию о роли художника в обществе: он стал убежденным поборником независимости интеллектуала от механизмов меценатства. Работать для свободного рынка, отказываться от неприемлемых условий, претендовать на активную позицию, социальную и предпринимательскую. Он и тут опередил историю как минимум на столетие. И конечно, после происшедшего известность художника и цены на его эстампы еще больше выросли. 

Продолжение в следующей части…

О единственном реализованном проекте Пиранези, о его опыте антиквара и дизайнера, о “шоуруме”, забавных фактах жизни и после нее – в Part 3. 

 

*Piranesi fecit [лат.] – сделал Пиранези

 

Цитаты по: Lettere di Giustificazione (1757), Parere sull'Architettura (1765) перевод Анны Коломиец. Другие источники: материалы каталога выставки в Бассано-дель-Граппа Giambattista Piranesi. Architetto senza tempo. Silvana Editore. 2020, каталога выставки в Риме La Roma di Piranesi. Artemide Edizione. 2006; La Repubblica Arte, Temi. Repubblica, Treccani Dizionario Biografico, Piranesi e Roma. Francesco Dal Co.

Первое фото: Giovanni Battista Piranesi, Вид Капитолия и Санта Мария д’Аракоэли, 1746-1748, офорт, Museo di Roma. Источник Wikisource. Вторая репродукция: Антонио да Сангалло Старший, “Вид Замка Святого Ангела с юга”. Другие иллюстрации указаны по месту или из открытых источников ©

Видео Piranesi: Carceri d’Invenzione создано мадридской студией Factum Arte и Grégoire Dupond специально к выставке The Art of Piranesi: architect, engraver, antiquarian, vedutista, designer (Венеция, Сан-Джорджо-Маджоре, 28 августа 2010 – 9 января 2011). Courtesy: Fondazione Giorgio Pini.

Понравилось, поделитесь